автор: raven000 31.12.2017 0 Комментарии

Можно ли изумить человека, выжившего жизнь внутри Церкви, повествованием о служении? Выяснилось, еще как. Чтобы удостовериться в данном, всего-то и нужно было условиться об интервью с наместником Высоко-Петровского монастыря в городе Москва, настоятелем 3-х храмов, главой патриаршей комиссии по вопросам создания монашествующих и ректором Отечественного Православного института игуменом Петром (Еремеевым). Так прошел простой диалог об стандартной, стандартной, однако — строгой жизни. О избрании и служении.

— Отец Петр, начну наш диалог с того, в чем разбираюсь. На определенные факультеты ВГИКа не принимают после школы: мужчине не хватает реального опыта, чтобы лицезреть истинное и делать выводы. Вы же решили стать затворником крайне рано.

— Я действовал в семинарию в 1991-ом году, и этому предшествовало лишь 7-8 лет жизни, сопряженной с храмом, так как я родом из семьи, которую тогда невозможно было представить верующей. В первый раз я пришел в собор в начале декабря и попал к отличному иерею. Он был старше средних лет, протодьякон, настоятель собора в моем родимом городке Армавире. Заметив невольно очутившегося в соборе и озирающегося парня, отец Петр спросил: «Что ты тут делаешь, юноша?» Я дал ответ, что вошел в собор, так как мне это всегда было любопытно. Однако прежде я не решался зайти, впрочем и был крещенным. И, в конце концов, сделал первый шаг.

— Это правда? Вы на самом деле не решались пройти в собор?

— На самом деле. И не из-за того, что меня что-нибудь пугало либо отвергало. Сам энтузиазм был не той силы, чтобы урвать у бурной юности излишние тридцать минут. На день прихода в данный собор и знакомства с папой Петром мне исполнилось 17 лет. Впрочем, навещая в детстве Петербург (тогда еще Петербург), я оказался на территории Александро-Невской Лавры, где попал в Троицкий храм. Краем глаза попал, меня больше занимал комплекс монастыря. А затем невольно у одной из церквей увидел митрополита Алексия, грядущего Патриарха. Таким образом тогда в Армавире прошла первая реальная встреча с храмом. Слава всевышнему, тут меня повстречал добрый и ослепительный человек здоровый веры, общение с которым породило во мне энтузиазм к продолжению знакомства. Мы поговорили абсолютно кратко, и на прощанье я заявил: «Я, может, еще приду». А затем пришел снова. Еще.

В связи с тем что меня называли в полугодовалом возрасте, то имени, которым меня назвали при крещении, никто не помнил, а по паспорту мое имя — Р.. И, когда я опять приехал к папе Петру, чтобы поговорить с ним и с его отличной семьей, он, как человек довольно непосредственной и простой в постановке вопроса, заявил: «Ходишь ты, ходишь, а чего просто идти? Хоть бы на исповедь пришел, причастился, как делают все православные. Ты же благоверный?» Я говорю: «Ну да» — «Лишь имя нужно тебе выбрать католическое» — «Что вы имеете в виду? Я же крещенный» — «В русской традиции нужно носить имя, которое присутствует в Святцах, чтобы понимать собственного лазурного попечителя. Священного, проживавшего до того тебя». Мы стали находить на 2 января имя священного. Избрали Даниил. Имя, как скоро оказалось, и рядом не следует с данной датой…

— Искали на 2 января, а обнаружили Даниила?

— Незнакомым стилем мы избрали имя преподобного Даниила Столичного, память которого отмечается в начале сентября и в начале марта. К декабрю он имеет неужели то отношение, что был сыном священного Александра Невского, память которого приходится на 6 января.

— Хитрая зависимость.

— Вот так. Не понимаю, как наблюдали. Таким образом, приходя в первый раз на исповедь и таинство и затем, поступив в семинарию и учась в ней, я был Даниилом.

Я начинаю рассказ издали, поскольку вид священнослужителя, запечатлевшийся первым при знакомстве с папой Петром и, пожалуй, ставший ярчайшим, соединялся у меня с монашеством. Впрочем игумен петр еремеев в контакте страшно был повенчанным протоиреем, у него были очаровательные дочки, крайне добрая компанейская мамаша, и в его семье были отличные домашние традиции, он регулярно заявлял о монашестве. Острил, было: «Мамаша, быть может нам отшельничество взять?» – а я принимал его слова за очищенную монету. Ярчайшие его повествования были о преподобном Кукше Одесском. Ну и сам стиль жизни отца Петра больше был очень похож на жизнь монаха в миру (так как есть такая практика, когда монашествующие батюшки предназначаются на приходах). Расценивая затем собственную первую идея о монашестве, образовавшуюся в семинарии, я считал ее основание в искреннем внимании к монаршему пути, полученному от отца Петра.

Однако 1-ое время вопрос не стоял ни о монашестве, ни о семинарии. Диалог начался к апрелю. Когда-нибудь отец Петр заявил мне: «Ты так про все спрашиваешь тщательно, что я и не понимаю, что тебе рассуждать. Поступай-ка в семинарию, в Ставрополе раскрылась. И там тебе все поведают. А попытаешься – священнослужителем будешь». С его подачи я потом решил поступать в семинарию. Как я осознаю сегодня, оно оценивалось тогда близкими и ближними блажью мужчину. Однако все лучше другого: на этапе 90-х очень многие мои друзья по двору, по школе выбирали занятия не менее конструктивные. А здесь, видишь, Церковь. И я стал готовиться к попаданию в семинарию.